Дорогая Ори!
С Днем рождения. Желаю полный стандартный пакет радостей, плюс к этому много-много Дженсена, много-много котиков! Пусть радует муж, пусть радуют подрастающие детишки. Пусть радует все, за что берешься. Ты чудесный человек, отличный со-кинкер, артер, автор и бета. И кинолог. Это честь знать тебя, общаться с тобой, болтать о всякой фигне, быть в твоем кругу. Ну и напоследок — я искренне желаю, чтобы то, что не получилось в этом году, обязательно вышло в следующие. Я тебя люблю, обнимаю, целую и... вот.
С Днем рождения. Желаю полный стандартный пакет радостей, плюс к этому много-много Дженсена, много-много котиков! Пусть радует муж, пусть радуют подрастающие детишки. Пусть радует все, за что берешься. Ты чудесный человек, отличный со-кинкер, артер, автор и бета. И кинолог. Это честь знать тебя, общаться с тобой, болтать о всякой фигне, быть в твоем кругу. Ну и напоследок — я искренне желаю, чтобы то, что не получилось в этом году, обязательно вышло в следующие. Я тебя люблю, обнимаю, целую и... вот.
янг!Джаред, NC-17, мать, кинки, ангст, дурь, совсем незадолго до отъезда Джареда
Пятница. Конец недели.
Дженсен сидит, почти лежит на диване с бутылкой ледяного пива в руке и постепенно, очень старательно выпускает пар – развлекается тем, что придумывает сотни способов смерти для идиотов, с которыми приходится пересекаться по работе. Как будто он не взрослый серьезный мужик, а злопамятная, блядь, девица. И если бы не Джаред...
Джаред, который, устроившись у него на коленях, лениво посасывает его член. Джаред, которому совершенно насрать на рабочие неурядицы, конфликты и прочую деловую хуйню Дженсена. Который никогда не спрашивает, почему Дженсен расстроен или зол, или наоборот, не лезет, не требует ответов на сложные вопросы – и это еще одна причина, почему Дженсен так за него цепляется. И в чем он даже спустя столько времени не может себе признаться.
Если бы не Джаред, такой горячий и плотный вокруг головки, жесткий и нежный, тонкий и острый, шумный и энергичный, светящийся, как гребаный шар, если бы не это, что между ними, чему Дженсен не может или просто боится подобрать название, он давно свихнулся бы.
По тв крутят новомодную муть про захват Земли пришельцами, и Дженсен тупо, не видя пялится в экран, смотрит насквозь и потягивает не спеша пиво, изредка чуть приподнимаясь или тихо выдыхая. Джаред, сука, дразнится и... Дженсен вдруг ловит себя на мысли, что ему скоро двадцать семь, и это первый раз, когда он не один. По-настоящему.
Джаред резко переходит к более активным действиям, нетерпеливый, как всегда, наглый звереныш, и Дженсен, не успев додумать, в несколько секунд кончает с длинным негромким хриплым стоном. Сжатая в кулаке бутылка лопается, пиво льется на дорогущую обивку, пол, зеленоватое стекло осыпается под ногами сотней поблескивающих осколков.
- Упс, - Джаред, растрепанный, сонный, принимает вертикальное положение, ладонью вытирает испачканный рот. - Лэни нас убьет.
- Пусть только попробует, - Дженсен дергает его к себе, губами вмазывается в припухшие губы, еще влажно-липкие от его спермы.
Вечера вместе и неторопливые минеты на диване перед ебаным камином – они как семейная парочка, отживающая двадцатую годовщину.
И Дженсену это нравится.
И пугает.
И хочется еще.
- Дженс, подожди, - Джаред нехотя отстраняется, смотрит виновато, улыбается напряженно.
- В чем дело, малыш?
У них все хорошо. Все, черт возьми, замечательно.
Просто отлично.
- Я уезжаю.
Блядь.
- На три недели.
Если бы Дженсен уже не разбил бутылку, то сейчас он сделал бы это обязательно.
- Повтори?
Дженсен расслышал каждое гребаное слово. Просто он не понимает, просто он внезапно забыл ебаный английский язык, потому что...
- Думаешь, я.... нихуя мне не надо, это какой-то ебаный летний лагерь, едет вся ебаная школа, - Джаред не смотрит ему в глаза. Дженсен знает, что это – ничего хорошего. Это, черт возьми, хуже, чем просто лагерь. Это...
- Джаред?.. - хочется ударить. Обнять. Поцеловать снова. Дженсен к хренам запутался.
- Меня отсылают, Дженс. Родаки надеются, что на природе я сойду с ума. Ну там типа свежий воздух, все ходят полуголые, закатывают вечеринки с бухлом, гормоны, блядь, играют... - Джаред кривит губы в презрительной улыбке, - рассчитывают, бля, что я заведусь, трахну какую-нибудь несчастную девчонку, может, даже заделаю ей ребенка по дурости, ха, - он говорит это очень медленно и страшным голосом, голосом, который Дженсен привык слышать в их прежней жизни и который не слышал уже очень давно. - А потом мы поженимся, родится малыш, ебаный хэппи-энд, бла-бла. И этот херов кошмар можно будет забыть.
Кошмар.
Джейсон.
Острие по коже.
Мэдденхол.
Дженсен.
- Мэгс тоже уезжает к подруге на озеро. Что-то происходит, Дженс, я чувствую. Какая-то ебаная, очень нехорошая херня происходит у меня дома. Что-то очень плохое должно случиться, - Джаред подтягивает к груди острые колени, обнимает их руками, смотрит загнанно из-под спутанной челки.
- Ты мог бы не поехать, остаться здесь. Со мной. Никто не узнает, - Дженсен не думает, он вообще не заморачивается тем, что сейчас сказал. Он только надеется, что не протрахал вконец мозги Джаредом и что сейчас в нем говорит не Дженсен Эклз – влюбленный паникующий идиот, да, блядь, именно влюбленный, а доктор Эклз – уважаемый психиатр, звезда гребаного Мэдденхола. И нет, он не двинулся. Просто для него Джаред уже давно и так живет здесь, вся квартира дышит Джаредом, каждый угол, каждая вещь здесь пропитана им. Даже чертова раковина на кухне теперь помечена, так что глупо отрицать...
- Нет, - Джаред двигается в противоположный угол дивана. Закрывается. Как раньше. Как в самом начале. Стискивает кулаки, дрожит, знакомо, пугающе, как будто собирается сделать глупость. - Я не буду никого… Дженс, обещаю.
Дженсен верит. Но от этого не легче.
Пятница. Гребаное тринадцатое.
**
Дженсен не знает, какой день, сколько времени прошло с того вечера, что вообще происходит. Он перестал бриться, больше недели не появляется на работе, не разговаривает с отцом, друзьями. Дженсен висит с Крупой на линии, трахая ей мозги своими чувствами и страхами, до тех пор, пока Джоанна, устав из бурных изливаний, не посылает его на хуй, или сам Дженсен не вырубается от эмоциональной усталости или плещущегося в организме алкоголя.
Дженсен не ходит на вечеринки, не трахается с кем попало и не нюхает дурь с задниц стриптизерш как раньше. Дженсен держится ради Джареда и надеется, что Джаред тоже держится ради него.
И каждый гребаный день дрочит в душе, как пятнадцатилетний неопытный скорострел.
В свой двадцать седьмой день рождения Дженсен вспоминает Мэдденхолл и озлобленного вострого мальчишку с бинтами на тонких прозрачных запястьях, их непростые разговоры и долбаную птицу за окном, их первый поцелуй, первый раз.
Наливая виски в мутные стаканы, Дженсен вспоминает командировку в Токио и костлявую невысокую Мико, которую трахал, задрав юбку, прямо в кабинете, не стыдясь, не думая – компенсируя.
Это было давно. Дженсен изменился с тех пор. Джаред – тоже. Он уже не просто проблемный мальчишка, с которым так в кайф, Джаред уже намного больше.
Дженсен не может без него. Джаред – часть Дженсена.
Если Джареда нет рядом, это как отрезать руку или ногу.
Это как пытаться дышать без легких.
- Я не могу, Джо, - Дженсен тыкается ей в шею, как ребенок, - я, блядь, схожу с ума. Это как... я уже нихера не понимаю. Он же просто... Я никогда... Что если он не вернется? Или будет не один?
- Ты псих, Эклз, несчастный чертов псих, - она обнимает его и отбирает бутылку, притягивает за голову к себе и целует. - Продолжишь так, и когда он вернется, будешь в блевотине лежать под столом. И у тебя не встанет. Кто тогда будет ебать твоего сладкого мальчика, а?
- Ну ты и су-у-у-у-ка, Крупа, - с присвистом тянет Дженсен и добавляет тише. - Спасибо.
- Да за что, идиот? - она смеется, гладит его по волосам.
Дженсен улыбается и целует ее в лоб.
**
- Скучали, доктор?
Это Джаред. Совсем взрослый, загоревший, подстриженный. Уже не мальчишка. Уже не звереныш. Мужчина.
Дженсен хватает его за ворот футболки, втаскивает внутрь, захлопывает дверь. Целует в сухие губы, в шелушащийся нос, проводит языком по длинной тонкой шее, чувствуя слабую дрожь, шарит руками под одеждой, щекочет под ребрами, заставляя смеяться.
Безумие какое-то.
- Я понял, понял, - Джаред громко, заразительно хохочет, широко разевая рот, показывая белоснежные мелкие зубы.
- Я чуть не ебнулся, - Дженсен стаскивает с него футболку, дергает ремень на джинсах.
- Не хочешь сначала спросить, сколько девиц я успел переебать?
- Заткнись, - беззлобно рычит Дженсен и тащит его в спальню.
- Ни одной. И ни одного, - сообщает Джаред, открыто улыбаясь, - только ты.
Дженсен резко останавливается.
- Ты чего?
- Ничего, просто... хочу на тебя посмотреть. Черт, Джаред, ты так вырос.
Джаред сидит на его кровати в одних трусах и совсем не по-взрослому дрыгает в воздухе длинными ногами.
- Ты, я смотрю, тоже. Ну что, насмотрелся? А то я не трахался три ебаных недели, ладонь в кровь стер.
Дженсен укладывает его на живот.
- Готовился?
- Знал, на что иду, - мычит Джаред в подушку и раздвигает руками потемневшие ягодицы. - Дай.
Блядь.
Дженсен дает, а потом еще, и еще, и еще, и…
Где-то после третьего оргазма за вечер, лежа рядом с засыпающим Джаредом, Дженсен думает, что если Джаред когда-нибудь опять пропадет из его жизни, Дженсен снова окажется в Мэдденхоле.
И уже совсем в другой роли.